История одной песни

Люсенька, а мне тоже он не понравился. Слащавый и гламурный, что там, кроме музыки может нравится. Но я не могу ставить одну музыку, а другого клипа не нашла. Если вы сможете найти, особенно было бы замечательно - с кадрами самого фильма, то в эту тему вставьте, пожалуйста!
И спасибо за то, что вы откровенно комментируете, это самое ценное для меня.

Ой, а я вот танец только первый посмотрела тогда... а сейчас вы клип обсуждаете - а я поняла, что я его и не посмотрела тогда... видимо что то отвлекло...

Здравствуй, чужая милая. История одного шлягера.
Аркадий Северный

Старшему поколению, да и просто любителям хорошей лирической песни, хорошо знакомы эти задушевные строки. Песня "Здравствуй, чужая милая" часто исполнялась в самых разных компаниях, во дворах под гитару, и была известна ещё в далёкие 50-е годы. Как вспоминал в одном из интервью музыкант Николай Резанов, долгие годы руководивший ленинградским ансамблем "Братья Жемчужные": "- Песня эта старая, известная ещё со времён "Сиреневого тумана..."(другой, не менее популярный "хит" 50-х). Долгое время "людская молва" причисляла "Чужую милую" к "народной", а позднее в 70-80е приписывала создание песни, то певцу Аркадию Звездину-Северному, "вдохнувшему" в конце 70-х новую жизнь в некогда популярный "шлягер", то московскому поэту и автору-исполнителю Феликсу Далладе, якобы написавшему эту композицию ещё в 1951 году (Ф.Даллада написал другую известную песню "Расцвела сирень в моём садочке"), а то ещё кому-то, вроде современного певца Александра Солодухи. Прекрасная лирическая песня целиком "ушла в народ", со временем видоизменялась мелодия, дописывались и переставлялись отдельные строчки. В плоть до начала 90-х, настоящие имена создателей произведения и её первого исполнителя, не были широко известны слушателям и только в 1992 году, когда "Чужая милая" обрела современное звучание в исполнении белорусско-украинского эстрадного певца Александра Солодухи, появились сведения о реальных авторах оригинальной песни.
Александр Солодуха

"Завесу тайны" немного приоткрыл известный белорусский композитор Эдуард Семенович Ханок.В начале 70-х годов Э.С.Ханок написал свою музыкальную версию на известный текст песни "Здравствуй, чужая милая".
Вот что он рассказал в интервью "Белорусской деловой газете"(авт.С.Шапран,1999г.):
"- История этой песни на самом деле начинается еще в 50-х годах. Первым исполнителем песни был знаменитый эстрадный певец Николай Щукин, а её первый вариант с другой мелодией, на стихи киевского поэта Леонида Татаренко, написал украинский композитор Анатолий Горчинский. Почти тридцать лет назад, я сделал свою версию и предложил ее Валерию Ободзинскому, но что-то у него тогда не получилось. Позднее в 1992-м году я совершенно случайно показал ее Александру Солодухе, и песня сработала.
Однажды на какой-то "тусовке" один человек предложил мне: - Хочешь я сделаю тебе "неприятное"? Познакомься: это автор песни "Здравствуй, чужая милая"! И Анатолий Горчинский устроил мне в буквальном смысле разнос! Но дело в том, что он так и не понял одной очевидной вещи: композитор имеет право сочинить музыку на любой текст. Я, например, могу написать новый "Гимн Советского Союза", "Подмосковные вечера" или "Пусть всегда будет солнце". Другой вопрос: нужно ли это? Я ведь буду выглядеть просто смешно! А поскольку старая версия песни "Здравствуй, чужая милая" сумасшедшей популярности не имела, я, ничем не рискуя, сочинил новый вариант. Так что Аркадий Северный, при все моем огромном к нему уважении, никакого отношения к этой песне не имел".
Первый вариант песни "Здравствуй, чужая милая", на стихи украинского поэта-песенника Леонида Татаренко (известный поэт 50-60х годов, песни на его стихи исполняли Георг Отс, Николай Щукин и др.), композитор Анатолий Горчинский сочинил ещё в самом начале 50-х и записал её на пластинку, а позднее предложил песню для исполнения талантливому эстрадному певцу Николаю Николаевичу Щукину, в то время решившему обосноваться в Киеве и ставшему солистом Укр-концерта. По воспоминаниям очевидцев, впервые на широкой публике песня в исполнении Н.Щукина прозвучала в 1959 году, на одном из концертов в г.Львове. Рассказывают, что зрители просили его исполнить "Чужую милую" четыре раза "на бис".
Николай Щукин, один из кумиров советской эстрады 50-60-х годов, был известен всей стране. Это был блестящий исполнитель отечественных и зарубежных песен, певец с удивительным тембром голоса. Артистическую деятельность начинал в периферийных филармониях. Широкий успех пришел к артисту в середине 50-х. На советской эстраде после десятилетий запретов вновь зазвучали иностранные песни. Самым первым и наиболее популярным шлягером Николая Щукина стала песня - "Вернись", разошедшаяся на пластинках гигантскими тиражами. Это русский вариант известной латиноамериканской песни "Perfidia" ("Коварство"). По воспоминаниям очевидцев, он пел шлягеры так, как никто в мире их не пел. Когда Щукин, прикрыв глаза, призывно протягивал руки и слегка грассируя выводил: "Вернись, тебя любовь зовет, вернись! Одно твое лишь слово, вернет нам снова покой и жизнь...", никто не замечал банальности этих слов, а слышали только биение человеческого сердца, усиленное микрофоном. Впрочем, восторженные студенточки и зрелые дамы в крошечных шляпках-"менингитках" просто млели от восторга безо всяких рассуждений. Иногда Николай Щукин выходил на сцену в шикарном смокинге, одевался и выглядел он всегда классно, с бриолином, по тем временам это было чрезвычайно модно, а сзади сидел ансамбль украинских бандуристов(!) и пел "Мы пiдем дэ травы пахили". Это было высококлассное исполнение. Блестящий, эффектный, подтянутый, "рафинированный", "салонный и про-западный", как называли его шибко ретивые чиновники из Министерства культуры, певец Николай Николаевич Щукин во время войны служил в разведке, был тяжело ранен, ему ампутировали ногу. И как нелегко ему было стоять перед микрофоном на протезе по два-три часа, сверкая "голливудской" улыбкой, знали немногие. Публика ничего не замечала. Это был настоящий артист! Недаром некоторые считают его великим.
Николай Щукин

Как уже упоминалось, затем спустя десять лет, в начале 70-х годов белорусский композитор Э.С.Ханок сочинил свой, интерпретированный (обработанный) вариант мелодии, на понравившийся текст "Здравствуй, чужая милая" киевского поэта Л.Татаренко и предложил готовую песню другому украинскому певцу Валерию Ободзинскому, но песня тогда так и не прозвучала. В последующие годы, обе композиции (Горчинского и Ханка) кочевали по репертуарам самых разных исполнителей. В 1977-ом, один из вариантов песни(композитора А.Горчинского), исполнил ленинградский певец Аркадий Северный, придав подзабытой композиции "новое дыхание". В 80-е, "Чужую милую" начали исполнять известные певцы-эмигранты Алик Фарбер(Ошмянский), Борис Давидян(Бока), Анатолий Могилевский и другие. А в марте 1992 года, переработанная композитором Э.С.Ханком песня, была исполнена молодым певцом Александром Солодухой и наконец, благодаря телевидению и радио получила широкую известность на всём постсоветском пространстве, отмеченная многочисленными фестивальными премиями и наградами украинских "Песен года". Примечателен тот факт, что исполнитель А.Солодуха для "раскрутки" своей "новой" песни, вольно или невольно, использовал старую романтическую "легенду" об Аркадии Северном, "рассказывавшую", что песню "Здравствуй, чужая милая" Северный "написал" сам и посвятил своей бывшей семье, жене и дочери (в последующие годы друзья певца опровергли эту версию). Солодуха удачно использовал сюжетную канву и грустную "легенду", в рамках современного "шоу-биза" переиначив их в 90-е годы на свой лад. Теперь сентиментальные слушательницы считали, что Александр Солодуха поёт о своей родной дочери, с которой "не виделся" много-много лет, а в конце выступления к нему из зала периодически ещё и выводили ту самую "дочку"...


Многие современные слушатели восприняли старую, написанную давным-давно композицию "Здравствуй, чужая милая", возрожденной и получившей новое звучание, именно благодаря обработке белорусского маэстро Э.С.Ханка. В 1994 году, на Первом национальном канале киевского радио(Украина), в эфире впервые прозвучали оба варианта этой песни, созданные Анатолием Горчинским и Эдуардом Ханком. Радиослушатели дозванивались в студию, и голосовали за понравившийся. "О вкусах не спорят", современный вариант композиции разумеется победил.

Ныне "Чужая милая" прочно вошла в список лучших "хитов" 90-х годов и входит в репертуар самых разных исполнителей, работающих в разных музыкальных жанрах и направлениях. Например, в 1997 году, на традиционном рок-фестивале "Рок-коронация 96" в Минске, популярная белорусская рок-группа "Нейро Дюбель" получила специальный приз за лучший римейк песни "Здравствуй, чужая милая" (вариант композитора Э.Ханка) исполненный в стиле "хард-кор". А в 2004 году и Александр Солодуха снова обратился к популярному произведению и вместе с белорусским композитором-аранжировщиком Максом Алейниковым сделал новую, более современную инструментальную версию песни, которая вновь стала лауреатом "Песни года Украины - 2004".

ЧУЖАЯ МИЛАЯ

(оригинальный текст Л.Татаренко, конец 40-х - начало 50-х годов)

Здравствуй, чужая милая,
Та, что была моей.
Вечно тебя любил бы я,
До самых последних дней.

Прошлое не воротится,
И не поможет слеза.
Как целовать мне хочется
Только твои глаза.

Много бродил по свету я,
Много прошел дорог.
Только тебя, любимая,
В сердце сберечь не смог.

Прошлое не воротится,
И не поможет слеза.
Как целовать мне хочется
Только твои глаза!

Если б, всю жизнь немалую
Снова пройти я смог,
Я бы тебя, любимая,
В сердце навек сберег.

Прошлое не воротится,
И не поможет слеза,
Как целовать мне хочется
Дочки твоей глаза!


ЗДРАВСТВУЙ, ЧУЖАЯ МИЛАЯ
(вариант исполненный Аркадием Северным, 1977 г.)

Здравствуй, чужая милая,
Радость мечты моей.
Как же тебя любил бы я,
До самых последних дней.

Прошлое не воротится,
И не поможет слеза,
Как целовать мне хочется,
Дочки твоей глаза.

Как же, не смогли мы,
Сохранить с тобою,
Тонкими кистями,
Что зовут любовью.

В нашей дружбе осень,
Больно отзовётся,
Над моей весною,
Пожалеть придётся.

Годы бегут, как месяцы,
И выбегает слеза.
Верю, в глубокой старости,
Вспомнишь ты про меня.

Да, где ж ты, чужая милая,
Та, что была моей.
Как бы тебя любил бы я,
До самых последних дней.

Прошлое не воротится,
И не поможет слеза,
Как целовать мне хочется,
Дочки твоей глаза...


ЗДРАВСТВУЙ, ЧУЖАЯ МИЛАЯ
(вариант)

Здравствуй, чужая милая,
Та, что была моей.
Как же мне не любить тебя
До самых последних дней?

Жалко, что не смогли мы,
Не сберегли с тобой
Все, что зовут любовью,
Что стоит нам жизни той.

Прошлое не воротится.
И не поможет слеза.
Поцеловать мне хочется
Дочки твоей глаза.

Здравствуй, чужая милая,
Радость мечты моей.
Мне же не разлюбить тебя
До самых последних дней.

Болью ведь отзовется
Осень нам дружбы той.
Может, о ней придется
Нам пожалеть весной?

Прошлое не воротится.
И не поможет слеза.
Поцеловать мне хочется
Дочки твоей глаза.

ЕСТЬ ВОПРОС
Плагиат ли это?
Мнение композитора: Олег Елисеенков:

- Общего не может не быть: ритмика текста диктует свое. Думаю, Ханок ранее слышал мелодию, какие-то принципы ее построения остались ему близкими. У Северного есть ритмика танго, от чего Ханок также не мог уйти. В среде композиторов часто можно услышать: «Настоящий хит невозможен без плагиата». И в этом огромная доля правды! Под плагиатом в данном случае подразумевается некоторое заимствование. Ханок выстроил свою версию с четко выраженным припевом, упор сделан на слова «Прошлое не воротится…». В варианте Северного никогда не будешь напевать эту строчку. Но у него более сложное построение песни, текст не разделяется на запев и припев. В этом смысле у Ханка явная хитовая направленность. Это его оригинальное произведение, в основе которого лежит известный прообраз.

Спасибо, Ира... да, сложная история песни....
Но я слышала ее только в исполнении Александра Солодухи...и как только он ее исполнил - я так и подумала, что автор он... даже и не задумывалась...
Вот теперь представляю - чья это песня...

Я тоже слышала только в исполнении Солодухи, мне она очень нравится...а история довольно интересная

А я и вовсе этой песни не знала.... Ирина, спасибо, очень интересно! Очень люблю подобные истории....

                                                                      Сиреневый туман









В.Маркин - СИРЕНЕВЫЙ ТУМАН

Сиреневый туман над нами проплывает.
Над тамбуром горит полночная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь —
Уеду ль я на год, а может быть, на два.
А может навсегда ты друга потеряешь?
Еще один звонок, и уезжаю я.

Последнее прощай с любимых губ слетает.
В глазах твоих больших тревога и печаль
Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала,
И поезд улетит в сиреневую даль.

Я помню те слова, что ты мне прошептала.
Улыбку милых глаз, ресниц твоих полет.
Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала.
Еще один звонок, и поезд отойдет.

Ты предо мной стоишь и слезы утираешь.
Вернусь я через год, а может через пять.
Быть может через год, ты друга потеряешь,
А может суждено нам встретиться опять.

Шендерович поет другой текст:

   Сиреневый туман над нами проплывает,

  Над тамбуром горит печальная звезда.

 Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,

Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

                 Последнее прости с любимых губ слетает,

                Прощаюсь не на год и даже не на два.

              Сегодня навсегда друг друга мы теряем

             Ещё один звонок и уезжаю я.

   Быть может никогда не встретятся дороги,

  Быть может никогда не скрестятся пути.

 Прошу тебя забудь сердечные тревоги,

О прошлом не грусти, за всё меня прости!

                           Вот поезд отошёл, стихает шум вокзала,

                          И ветер разогнал сиреневый туман,

                         И ты теперь одна на всё готова стала -

                        На нежность на любовь, на подлость и обман! 




Собственно, вот и один из лагерных вариантов :

(на сайте ↓ этот вариант тоже приписали Матусовскому)


Сиреневый туман над зоной проплывает,
Над тамбуром горит полночная звезда.
Конвой мой не спешит, конвой мой понимает,
Что с девушкой своей прощаюсь навсегда.

Ну что же ты стоишь и слёз не проливаешь,
Еще один гудок — и поезд отойдёт.
Быть может, через год ты друга повстречаешь,
Быть может, через два свиданья час придёт.

Я не видал нигде подобных ей красавиц:
Лучистые глаза горели, как слеза,
А носик чуть курнос, и губки, словно бантик,
Каштана цвет волос и длинная коса.

А на прощанье я скажу тебе, родная:
Кто не был в ВТК, не сможет так любить,
Кто не сидел в тюрьме, цену любви не знает,
Кто не был в нарсуде, не может нас судить.

Вот поезд отошёл, остался дым лиловый,
Всё это растворил сиреневый туман.
А ты стоишь одна, одна на всё готова —
На ласку, на любовь, и даже на обман.

Маркин:
Предутренний туман над нами проплывает, Над тамбуром горит дорожная звезда...
Ты смотришь на меня и руку
пожимаешь, Когда увижу вновь? Быть может, через год... А может быть, меня совсем (навек) ты покидаешь... Ещё один звонок, и поезд отойдёт. Предутренний туман над нами проплывает, Над тамбуром горит дорожная звезда. Кондуктор не спешит - кондуктор понимает, Что с милым другом я прощаюсь навсегда! Запомню навсегда, что ты тогда сказала, Улыбку милых губ, ресниц твоих полёт. Ещё один звонок... И смолкнет шум вокзала, Ещё один звонок - и поезд отойдёт. Предутренний туман над нами проплывает, Над тамбуром горит дорожная звезда. Кондуктор не спешит - кондуктор понимает, Что с милым другом я прощаюсь навсегда!


Да, вот и жизнь прошла... Судьба их не связала. Он тот прощальный миг Не в силах был забыть! И каждый год он ждал У старого вокзала Ту, что сам Бог сулил Навеки полюбить... Но есть и светлый луч В истории печальной. Ведь был он музыкант С поэзией в крови, И песню он сложил - Как памятник прощальный Предутренней звезде, Единственной Любви!

«РАЗЛУЧЕННЫЕ СИРЕНЕВЫМ ТУМАНОМ


Добрякова Елена
Есть на свете песни, что называется, с судьбой - с драматичной историей создания, с многолетними спорами вокруг авторства...
К таковым принадлежит и незатейливый, но живучий "Сиреневый туман". Эту песенку знают у нас едва ли не все, но и сейчас мало кто назовет вам имя автора лирического шлягера. А кому известно, что героиня произведения до сих пор проживает в липецкой глубинке, в районном поселке Лев Толстой?
Хозяйка выходит навстречу корреспонденту с открытой улыбкой, целует в щеки, гостеприимно приглашает внутрь.
Живу я скромно, вы уж не обращайте внимания, - извиняется Нина Александровна.
Улыбка у нее чудесная - лицо словно светится в лучиках морщинок. Статная, высокая, все еще красивая женщина. А приглядевшись получше, прислушавшись к неспешной, доброжелательной речи хозяйки, все больше понимаешь, что такую немудрено было полюбить и трудно забыть. Так вот она какая - Нина Александровна Архипкина, которой композитор Юрий Липатов посвятил ставшую шлягером 50-х песню "Сиреневый туман". Правда, долгие годы создателем ее считался другой автор. Истина восторжествовала не так давно, но об этом чуть позже. Да и сама Нина Александровна лишь разменяв седьмой десяток, узнала, что в некотором роде "виновата" в появлении этого, как нынче говорят "хита".
- Я все чаще ухожу в воспоминания, - начала рассказ моя собеседница.
 - Живу ими, словно вещи старые, но приятные донашиваю. Кстати, вещи и вправду донашиваю - пенсии только на еду хватает. Спасибо вот главе района - выделил денег на две тонны угля. В доме, конечно, ремонт требуется и газ бы провести, но...
Нина Александровна машет рукой: проблем не перечесть. Однако на лице ее нет отчаяния, оно одухотворенное и светлое.
- А покажите, Нина Александровна, фотографии ваши с Юрием. Есть они?
- Были, моя хорошая. Да только я их все уничтожила, чтобы муж не ревновал. Глупость, конечно, глупость...
...Их первая встреча с Юрой, по ее рассказу, произошла в 42-м году. Нина тогда работала грузовым диспетчером на железнодорожной станции Лев Толстой. Узел там очень разветвленный. Через него постоянно шли военные эшелоны, и надо было обеспечить их бесперебойное прохождение. Нине тогда исполнилось всего 17 лет, но она хорошо понимала, какая ответственность лежит на работниках станции. Чтобы поднимать патриотический дух людей, к ним в поселок приезжали артисты. Однажды прибыла молодежная агитбригада из города Чаплыгин. Симпатичный худощавый парень в очках заглянул к ним в диспетчерскую и пригласил на вечернюю программу. Из пятерых девушек пошли только Нина и ее подружка. Оказалось - дают "Женитьбу" Гоголя, и тот паренек, что звал их, тоже играл в спектакле. После представления он нашел глазами в зале Нину и махнул ей рукой: мол, подожди меня. Нина подошла к сцене, и через несколько минут парень вышел ей навстречу. Это был Юра Липатов, художественный руководитель агитбригады. Он вызвался проводить девушку до дому. Были они тогда молоды и веселы, шли, увлеченно болтая, и совсем забыли, что где-то рядом гремит война.
С того вечера они стали встречаться. Юра приезжал в Лев Толстой на поезде. Ждал, когда Нина закончит работу, потом они гуляли, он провожал ее домой... Нина познакомила Юру со старшими сестрой и братом, с родителями. Дома стоял телефон (по тем временам редкость), который тоже помогал молодым людям общаться. Правила в Нининой семье были строгие. Она блюла девичью честь, была скромна и сдержанна. За пять лет знакомства молодые люди даже ни разу не поцеловались.
В основном Юра ездил ко мне, - продолжает Нина Александровна.
 - Я у него в Чаплыгине была только три раза. Познакомилась с его мамой, бабушкой. Очень интеллигентная семья. У них стояло пианино, Юра хорошо играл на нем. Еще говорил мне, что иногда сочиняет песни - и музыку, и стихи. Но я как-то не очень придавала этому значение. Просто нравился мне сам Юра. Очень. С ним было легко, приятно, тепло.
- Он признался вам в любви?
- Да.
- А вы?
Нина Александровна слегка смущается, но после паузы произносит:
- Да, и я ему сказала, что люблю...
Кончилась война. Однажды у Нины дома Юра взял ее руку и сказал: "Выходи за меня замуж". Она и ждала этого предложения, и хотела его, и страшилась. Потому что в голове сидел мамин запрет: не стоит тебе, Нина, выходить за Юру - зрение у него уж больно плохое, могут родиться слепые дети... Нина уткнулась взглядом в пол и молчала. Потом посмотрела на Юру - и в ее глазах он прочитал отказ.
Они встретились снова примерно через неделю. Юра приехал, чтобы убедиться, насколько обдуманно ее решение. Нина повторила отказ вслух. Он вышел из дома и больше туда не вернулся, не позвонил. Нина почувствовала горькую пустоту... Иногда подолгу плакала, зарывшись в подушку. Мама успокаивала: "Да что, на твоем Юре свет клином сошелся? Посмотри кругом - сколько парней!"
Еще раз судьба свела их в 62-м году: ее, продавщицу местного райпо, командировали в Чаплыгин. Юрий узнал, что Нина здесь, нашел ее. И пока она жила в Чаплыгине, месяц-полтора, они встречались. Как и в молодости, гуляли по улицам, много беседовали. Об одном Нина не рассказывала: как плохо живет с мужем. Ничего не говорил о своих отношениях с женой и Юрий. Она только узнала, что у него четверо детей и работает он в сфере искусства. Сквозь стекла очков его глаза смотрели грустно... Без слов можно было понять, что не забыл он тех романтических прогулок под луной. А уж как жалела о неслучившемся Нина! Она и сегодня не может удержать слез, вспоминая Юру: "Нелепость, что мы расстались. Я ведь его любила всю жизнь, и сейчас он в моем сердце и будет в нем до конца".
Юрий Липатов умер в 1986 году. А вскоре необычайную весть привез Нине сын Юрия - Михаил. Он, тоже работник культуры, приезжал с концертом в Лев Толстой. Михаил разыскал Нину Александровну и рассказал, что после смерти отца в его архиве нашли слова и ноты песни "Сиреневый туман", написанные его рукой. Датированы эти рукописи 46-м годом. Михаил также рассказал о том, что его бабушка, то есть Юрина мама, вспоминала: Юра как-то вернулся из Льва Толстого очень грустный, сел к роялю и начал то ли проигрывать, то ли сочинять песню:
Сиреневый туман
Над нами проплывает,
Над тамбуром горит
Полночная звезда.
Кондуктор не спешит,
Кондуктор понимает,
Что с девушкою я
Прощаюсь навсегда...
Господи, подумалось тогда Нине Александровне. Да ведь все точно! Именно сиреневые туманы встречали Юру, когда он приезжал в Чаплыгин ранним поездом. И полночные звезды провожали его, возвращавшегося от нее в свой город. А безнадежная тоска - это, конечно, настроение их последней встречи:
Уеду я на год,
А, может быть, на два.
А, может, навсегда
Я друга потеряю.
Еще один звонок,
И уезжаю я...
Все чувства тех давних дней ожили в сердце Нины Александровны. Но почему столько десятилетий никто не знал имени настоящего автора песни, которую пели, без преувеличения, по всей России? Почему с этим мирился Юрий? Это так и осталось тайной, которую он унес с собой. Позже в Москве специальная комиссия, устанавливающая авторство песенных произведений, пришла к мнению: "Сиреневый туман" действительно написан им. И сейчас, когда песню передают по радио или исполняют в концертах, то объявляют: "Слова и музыка Юрия Липатова".
Композитор написал и другие песни: "Клавочка", "Девичья лирическая", "Эх, Черное море". Но "Сиреневый туман" стал песней его жизни...»
И песня «незатейливая», и рассказанная история незатейливая. В продолжении статьи мы ещё вернёмся к этой и рассказанной Маркиным версиях. Что поделаешь, такая интрига закручена вокруг создания «Сиреневого тумана».


Открою ссылку  ↑ на "Аргументы и факты"№ 22 (34) от 21 ноября 2003 г. , потому что мне очень нравятся отношение,  Михаила Ландмана,  к необычайной популярности своего «Сиреневого тумана»?

Я предполагаю,


- что  основной текст, который потом собрал  из множества вариантов Владимир Маркин, всё-таки довоенного времени,потому что тема войны там совсем не упоминается;




-  что ещё одно этому свидетельство - "я спросил геолога: кто и когда эту песню сочинил? Он ответил, что впервые услышал ее сразу после войны, когда двадцатилетним парнем вернулся в Ленинград с фронта, и что слова песни студенческие, а музыка — народная…";

- что автор основного текста не был жителем маленькой станции, о чем свидетельствует строчка "и смолкнет шум вокзала";

- что Михаил Ландман и Юрий Липатов лишь цитировали или адаптировали основной текст песни "Сиреневый туман" в своих вариантах, как и множество других по стране, которые не претендуют на авторство своих строк,как и сами  указанные авторы - за них"стараются" совсем другие люди...
Автора, автора!
ЭТУ поистине теперь уже народную песню, распеваемую по всем городам и весям, я впервые услышал в верховьях Енисея, где за плотиной строящейся Красноярской ГЭС лютовал сибирский мороз и по ночам температура опускалась ниже пятидесяти градусов. А в уютном Дивногорске, где жили строители, было немного теплее, но мы, командированные за новостями в этот суровый и прекрасный край, старались не высовываться из гостеприимной гостиницы «Бирюса». Еще и потому, что в канун нового, юбилейного 1967 г. все начальство безвылазно пропадало на плотине, личным присутствием вдохновляя строителей и стараясь завершить все работы до 31 декабря года уходящего.
По вечерам журналисты собирались в моем просторном гостиничном номере: начинали с горячего чая, потом переходили на более крепкие напитки и заканчивали песнями. Среди нас оказался геолог из  Ленинграда, который обладал приятным баритоном и прекрасно играл на баяне. Песен он исполнял много, но всем нам по душе пришелся «Сиреневый туман», который наш коллега по невольному заточению пел особенно вдохновенно. Каждый вечер эта мелодия звучала в моем номере не раз и не два, и уже в канун Рождества эту песню исполняли в ресторане при гостинице.
Так незаметно пролетели семь дней нового года, и в последний вечер накануне расставания я спросил геолога: кто и когда эту песню сочинил? Он ответил, что впервые услышал ее сразу после войны, когда двадцатилетним парнем вернулся в Ленинград с фронта, и что слова песни студенческие, а музыка — народная…
С той далекой поры песню о сиреневом тумане мне приходилось слышать в разных местах тогдашнего Союза, где приходилось бывать по журналистским делам. «Сиреневый туман» звучал в самых экзотических местах: на берегу Каспийского моря, на вершине Бештау, на плотине Вилюйской гидростанции. Но одна из самых неожиданных встреч с этой популярной песней произошла много лет назад за Полярным кругом, в небольшом городке с красивым названием Оленегорск. Конец июня, снег еще лежит в ложбинах. Два часа ночи, и несколько приезжих журналистов загорают в лучах нежаркого незаходящего северного солнца. И неожиданно на фоне белесого неба и бескрайней тундры, словно призрак, появляется «Сиреневый туман» с почти неузнаваемыми словами, прочно увязанными с местным колоритом.
И в этом не было ничего удивительного: песня, давно считающаяся народной, народом же и переделывалась, приближалась к местному характеру и вкусам. И таких разночтений было по стране множество. Однако самый необычный вариант «Сиреневого тумана» мне довелось услышать в глубокой сибирской тайге на берегу Ангары. Представьте себе крутой берег сибирской красавицы, небольшой уютный поселок Кежма, куда мы приехали с местным красноярским журналистом к знаменитому в тех краях фермеру со странной фамилией Голод, и костер, на котором наш гостеприимный хозяин готовит шашлыки «по-ангарски». Помогает ему в этом его помощник по имени Арий, местный авторитет на поселении, который после второго стакана слегка разведенного спирта берет в руки гитару и весьма проникновенно исполняет музыкальную балладу на знакомый всем нам мотив. Стихотворная часть баллады была выдержана в лучших традициях уголовного жанра: здесь было все — воспоминания о родном доме, о загубленной жизни, о неразделенной любви. Четверостиший было много, но мне запомнились два последних:
Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь,
В глазах твоих больших тревога и печаль:
Еще один гудок, и смолкнет шум причала,
И лайнер уплывет в сиреневую даль…
Сиреневый туман над Кежмой проплывает,
А над тайгой горит зеленая звезда,
И Ангара течет печально, понимая,
Что с девушкою я простился навсегда…
Разгаданная тайна
ВОТ так и жила эта песня, попадая безымянной в кинофильмы, исполняемая профессиональными певцами в огромных концертных залах и на стадионах. Последний раз в прошлом тысячелетии я слушал ее в гостях у знакомого поэта в общежитии литературного института. Эта встреча запомнилась мне весьма необычным замечанием моего молодого и талантливого приятеля. «Странно, — заметил он, — впервые слышу песню, которая начинается и заканчивается припевом. Это что-то новое в народном творчестве…»
Ответ на эту загадку пришел совершенно неожиданно и совсем недавно. Один знакомый литератор, зная мое отношение к «Сиреневому туману», дал почитать затрепанный, лишенный не только обложки, но и первых и последних страниц, толстый журнал, издаваемый русской эмиграцией в одной из стран дальнего зарубежья. В нем была помещена статья некоей Ш. Шалит, озаглавленная «Билет до станции «Забудь». В ней автор тепло вспоминает о хорошо известном в студенческой среде поэте Михаиле Ландмане и рассказывает историю создания песни, которая была опубликована впервые в самиздатовском сборнике «Пять девчат о любви поют» тиражом пять (!) экземпляров, изданном в 1961 г. 
«Это про нас, — вспоминает Шалит, возвращая читателей к первоистокам песни, — московских студентов, которые в пору кратковременной оттепели встречались, взахлеб читали запрещенных поэтов, влюблялись, расставались, прощались…» И приводит текст всей песни по тому поэтическому сборнику, в котором первый и последний раз было опубликовано стихотворение М. Ландмана, написанное им в соавторстве с Михаилом Ярмушем. Вот оно…

ЭКСПРЕСС ВРЕМЕН
Экспресс времен пришел на первую платформу,
Я взял себе билет до станции «Забудь»,
Чудесный мой состав бесплотен и бесформен,
Крушенью не бывать, спокоен дальний путь.
Сиреневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит зеленая звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.
Напомнит стук колес все то, что ты сказала,
Что выцвела любовь, как ситцевый платок,
Что ты устала ждать под сводами вокзала,
Где каждый поцелуй — недопитый глоток.
Си реневый туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит зеленая звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда.
Через несколько лет Михаил Ландман написал еще одно четверос

Спасибо, Ирочка...удивительная история этой песни....послушать только пока не удалось... не хватает опять сегодня скорости у меня...

Через несколько лет Михаил Ландман написал еще одно четверостишие к своему «Экспрессу…», где все так же горела «зеленая звезда», пробиваясь сквозь сиреневый туман и поражая своим тонким поэтическим сравнением (почти во всех студенческо-народных вариантах звезда была полночной), но оно — это четверостишие — по своему трагическому смыслу не вмещается в лирику «Сиреневого тумана», поэтому я и не привожу его в этих записках, оставляя профессиональным литературоведам поле для дальнейших исследований творчества этого талантливого поэта. Замечу только, что он читал свои стихи самой  Анне Ахматовой, которая высоко ценила его творчество.
А как сам Михаил Ландман относился к необычайной популярности своего «Сиреневого тумана»? Вот какой текст, найденный в архиве поэта после его кончины, приводит Ш. Шалит: «Один мой знакомый попрекнул: «Ты же когда-то подавал надежды». Я никому не подавал. Ничего. Я жил и продолжаю жить своей жизнью. Песня, которую мы с Ярмушем написали в юности, искаженная, измененная до неузнаваемости, сохранилась до сего дня — безымянная. И продолжает кого-то трогать, раз ее поют. Время и люди фильтруют все. _{И эта безвестная слава радует больше, чем радовали бы возвеличивающие тебя слова в какой-нибудь многотомной энциклопедии. Есть люди, нуждающиеся в ней, не могущие без нее жить. Я смог и прожил. Конечно, и мне хотелось быть любимым, необходимым, но не для того, чтобы на тебя глазели и щупали руками.}Я отнюдь не осуждаю людей, которым такая поддержка необходима. Нет! Тысячу раз — нет!»
Так сам Михаил Ландман определил свое отношение к славе. На нет, как говорится, и суда нет. Наша же задача состоит в другом: вернуть популярной и по сей день песне имена ее авторов.

Сегодня нашла вот такую удивительную историю создания одной из самых моих любимых песен....
А исполнение этой песни поставлю в тему "5 самых лучших песен на стихи этого поэта"

О, море, море... (Муслим Магомаев, Геннадий Козловский и история их песни "Синяя вечность")


Зрительским голосованием на популярном телешоу “Достояние республики” в августе 2012 года, лучшей из лучших признана песня Муслима Магомаева “Синяя вечность”, написанная самим певцом на стихи Геннадия Козловского.
Вот и всё о поэте, друге Муслима Магомаева.
Не густо.

Поэтому на различных интернет–форумах можно встретить и такое:
“…Только слова самой песни написал не Магомаев, а поэт Геннадий Козловский, и он вовсе не бакинец … у него эти ассоциации связаны с романтической повестью Александра Грина “Алые паруса”, которая была написана на берегах Балтики в революционном Петрограде”.

Козловский Геннадий Владимирович – мой друг, коренной бакинец.
Родился в 1936 году, окончил бакинскую школу № 160, а затем и Азербайджанский Политехнический Институт. Инженер – теплотехник.
В 1971 году переехал на работу в Москву.
Но при этом оставался бакинцем до конца жизни.
Прекрасный человек, искренний друг, высоко эрудированный и музыкально одарённый – таким Гена запомнился всем, кто его знал.

Задолго до переезда в Москву, в 1965 году, Геннадий близко подружился с Муслимом Магомаевым, и дружба эта продолжалась вплоть до самой смерти Гены.
По предложению Муслима в 1979 году он стал директором Эстрадно–симфонического оркестра Азербайджана под художественным руководством Муслима Магомаева и проработал на этой должности вплоть по 1990 г.
В 1991 году с семьёй эмигрировал в США.
В 1998 году скоропостижно скончался.

Так судьбе было угодно, что сын Геннадия – Александр женился на дочери Муслима – Марине, у них растёт прекрасный сын.
Но это всё случилось уже без Гены.
Ниже я привожу воспоминания Александра Козловского об истории написания песни «Синяя вечность», подготовленные им по моей просьбе специально для этой статьи.

Oднажды, летним вечером 1965 года, дверь нашей квартиры распахнулась и ввалилась компания во главе с другом моих родителей Викой Трояновским. Среди пришедших с Викой в тот вечер был Муслим Магомаев, как бы по мановению волшебной палочки вдруг сошедший с экрана тогдашнего черно-белого телевизора. Так началась дружба моего отца с Муслимом, оказавшая огромное влияние на всю нашу жизнь и продлившаяся вплоть до кончины моего отца в марте 1998 года. Их творческое содружество – сотрудничество увенчалось несколькими песнями, об одной из которых я хочу рассказать.

Одним из летних вечеров 1969 года у Вики дома собралась компания. Было шумно, очень интересно и весело. Вдруг Муслим попросил ручку и что-то стал записывать на салфетке.
Записав, спрятал салфетку в карман.

Сейчас, по прошествии стольких лет, понимаешь – какая же это жалость, что та салфетка не сохранилась. Это была реликвия-клавир песни «Синяя вечность».

Муслим знал, что отец увлекается поэзией, и предложил подумать над текстом к этой мелодии.
Муслим наиграл и напел мелодию на наш магнитофон, чтобы отец мог всё время слушать и переслушивать мелодию.
Через некоторое время отец вдруг сказал: “Муслим, а как тебе такая строчка - "… О, море, море!"?”
Муслим опять сел к инструменту и запел: “О, море, море..”. Всем очень понравилось.
Так родилась первая строка припева.

Вскоре Муслим принёс отцу записанную у себя дома окончательную версию – то есть со вступлением, двумя запевами, двумя припевами, проигрышем и финалом. Музыкальная форма была полностью готова!

В течение нескольких дней у нас в доме, почти непрерывно звучала эта магнитофонная запись. Отец, охваченый вдохновением, писал вариант за вариантом. Звонил Муслиму по нескольку раз в день и начитывал очередной вариант по телефону …

Через несколько дней в квартире Муслима все мы услышали текст (первую версию) песни «Синяя вечность». В отличие от окончательного варианта, который был впоследствии записан Муслимом на радио и телевидении и ныне известен всем, первоначальный вариант имел несколько иной текст. В нём в процессе «полировки» были внесены некоторые изменения. Вот, например, как звучал самый первый вариант припева:

О, море, море, грудью о скалы
Ты разбиваешь и горе и боль,
Море возьми меня в дальние страны,
В дальние страны к любимой Ассоль!

Муслим поставил лист с текстом песни на рояль, сел, заиграл и запел. Мягкий, субтоном спетый запев, мощный взлёт в припев, восхитительный проигрыш – фантастическая динамика от пианиссимо в запеве до фортиссимо в припевах, особенно в финальном и мажорная кода. Одним словом, восхищению не было предела!
Муслиму понравилась идея как бы “Алых парусов”. Впрочем текст менялся, постепенно превращаясь в то, что потом и стало “Синей вечностью”. Особенно обсуждались строчки “Ты разбиваешь и горе, и боль” и “Море, возьми меня в дальние страны”.

Муслим сказал, что стихи замечательные, но нужно всё переделать. Отец остолбенел, потому что если замечательные, то почему переделать?
- “Геночка, переделать надо потому, что в таком виде стихи ни один xудсовет не примет”.

Началась очередная переделка текста.
Работа над песней настолько увлекла и захватила отца, что любая, даже не существенная поправка к тексту доставляла ему удовольствие…
Второй куплет родился очень быстро и почти не переделывался.

Грустные звёзды в поисках ласки,
Сквозь синюю вечность летят до земли,
Море навстречу им в детские сказки
На синих ладонях несёт корабли. (Муслиму особенно понравился образ “синих ладоней” моря)

О, море, море, преданным скалам
Ты не надолго подаришь прибой
Море, возьми меня в дальние дали
Парусом алым вместе с собой. (к удовольствию Муслима, тему алых парусов отец сумел сохранить)

Через некоторое время Муслим в очередной раз улетел в Москву.
А ещё через пару недель, в одно субботнее утро, у нас раздался телефонный звонок:
- Включите Москву. Передача называется “С Днем рождения”. 
Включаем, смотрим…

И вот на экране ведущие … Иванов: “Дорогие друзья, у нас сегодня очередной день рождения, но он не совсем обычный, у нас сегодня день рождения песни…
Стихи Геннадия Козловского, музыка Муслима Магомаева – “Синяя вечность”. Поёт Муслим Магомаев.”

Голос Муслима можно было сравнить с морской стихией: лиричный, как море в штиль, мощный, словно девятый вал. И как морская волна – с богатейшей палитрой оттенков.
Он пел всегда от всего сердца для всей страны, для всех и для каждого.

Море вернулось говором чаек,
Песней прибоя рассвет пробудив.
Сердце, как друга, море встречает,
Сердце, как песня, летит из груди.

О, море, море, преданным скалам
Ты ненадолго подаришь прибой.
Море, возьми меня в дальние дали
Парусом алым вместе с собой.

Грустные звёзды в поисках ласки
Сквозь синюю вечность летят до земли.
Море навстречу им в детские сказки
На синих ладонях несёт корабли.

О, море, море, преданным скалам
Ты ненадолго подаришь прибой.
Море, возьми меня в дальние дали
Парусом алым вместе с собой.
С собой!

А дальше уже, как говорится, всё принадлежит истории.

Прошло более 40 лет с тех пор. Отец с Муслимом писали ещё песни, среди которых “Последний аккорд” и “Принцесса снежная” были включены в репертуар Муслима Магомаева.
Отец писал стихи вплоть до последних дней, в семье хранится его стихотворный архив, и меня до сих пор не оставляет мысль о том, что он родился, всю жизнь прожил и ушёл от нас – поэтом!

Недаром говорят, “когда встретишь хорошего человека нужен час, чтобы его понять, день, чтобы полюбить и вечность, чтобы забыть”.
Никогда не забудутся Муслим Магомаев, Геннадий Козловский и их песни. Они переживут века.



Геннадий Козловский, Тамара Синявская и Муслим Магомаев



Александр Козловский( сын поэта) с женой Мариной (Магомаевой) и сыном.


Огромная благодарность Александру Козловскому за неоценимую помощь в подготовке этого материала и предоставлении фотографий из семейного архива.

Лев Воловик

А я всегда считала, что у Магомаева детей не было...

Я тоже так думала.
Мила, вот что я откопала, не знаю, уместно ли тут будет.
"...Муслима Магомаева с первой женой Офелией и единственной дочерью Мариной. Первый брак длился всего год, родилась дочь… Сейчас Марина живет в США с мужем и маленьким сыном. Мальчику дано несколько имен, и одно из них - Муслим." Певцу, когда родилась дочь, 19 лет.


Катюш, српсибо за очень интересный рассказ1

Значит дочка от первого брака, я знала только, что у него жена Синявская

Наверное саму песню сюда тоже надо поставить. Да и Магомаев интересно рассказывает о своем становлении певцом.

Марина чем-то похожа на Муслима, и чем-то, как ни странно, на Тамару Синявскую.

Ирочка, спасибо... Обожаю эту песню... обожаю поэзию Ольги Фокиной... и историю Нади Купченко хорошо помню...сочинение даже про нее писала в 9 классе....

Песню знаю, случай помню, но никогда их вместе не соединяла. Да еще история с продолжением. Спасибо, Ирина!

Очень душевная песня...а вот историю не знала

Послушала в "Иришиной копилочке" песню Опять метель. Заинтересовалась авторами. Музыка Константина Меладзе (это я и раньше знала). Вот кстати как он сам исполняет эту песню


А вот кто автор текста песни? Везде написано что он и автор текста. 

Потом все таки нашла, что автор еще и Джахан Поллыева.

За тобой, не закрывая дверь,
Опять метель,
Ты меня, не ведая, прости.
Опять метель,
А так исполняет эту песнь теперь еще и Григорий Лепс

Интересно. Не знала про автора слов. Прочитала про нее в интернете. Она оказывается почетный командор командерии вин Бордо. (Помимо прочих своих профессиональных дел).

Справка о Командерии вин Бордо:
Первые упоминания о различных объединениях виноделов Бордо по географическому признаку (так называемые командерии и конферии) относятся к эпохе Средневековья: в то неспокойное время это было совершенно необходимо сначала для защиты виноделов от внешних врагов, а впоследствии и для лучшей организации виноторговли. Решал все спорные вопросы внутри бордосского винного сообщества и взаимодействовал с внешним миром в то время главный орган сообщества – «Великий Совет». Вновь воссоздан Великий Совет вин Бордо уже был после второй мировой войны в 1952 году с целью объединения всех организаций, способствующих славе и авторитету вин Бордо. За время своего существования Великий Совет вин Бордо учредил 69 Командерий в 18 странах мира. Больше всего командерий – 21 – существует в США, по две-три в Канаде, Японии, Великобритании, Бельгии, Швейцарии, Нидерландах, Италии, России. Членство в Командерии не накладывает каких-то особенных обязательств. Тем не менее, деятельность этой организации имеет достаточно важное гуманитарное значение, способствуя сближению культур и народов. Язык вина вполне может стать языком международного общения.
Вот так ниточка за ниточкой и узнаешь что-то новое для себя.))) Спасибо, Люсенька.

«Очи чёрные» — один из самых известных в мире романсов на русском языке.

Стихотворение «Черные очи» было опубликовано в «Литературной газете» 17 января 1843 года.
Автор текста Евгений Гребёнка (1812—1848) — украинский писатель, родившийся в Полтавской губернии, дворянин, образованный человек, как и многие из создателей текстов классических «цыганских» романсов. 
Стихотворение «Чёрные очи» было написано Гребёнкой, когда он гостил в селе Рудка у соседа-помещика, отставного штабс-капитана Растенберга. Его дочери, Марии Васильевне, с которой летом следующего года Гребёнка обвенчался, оно и посвящено. Брак был у них хороший и счастливый. Первоначальный вариант стихотворения имел только 3 строфы, без какого-либо надрыва, лишь приправленный романтизмом.

Первая известная публикация «Черных очей» как романса — 7 марта 1884 года.
Часто указывается «музыка неизвестного автора», что является неверным. Романс исполняется на музыку вальса Флориана Германа «Hommage» (Valse Hommage) в обработке С. Герделя (Сергея Герделя, настоящее имя Софус Гердаль), опубликованной впервые в 1884 году. Судя по всему, Флориан Герман был по происхождению немцем.
Федор Шаляпин ввёл этот романс в свой репертуар и познакомил с ним мир во время своих гастролей. Кроме того, Шаляпин добавил к тексту несколько куплетов, видимо, написанных собственноручно. Он посвятил их своей будущей жене итальянке Иоле Торнаги.
Первоначальный вариант Е. Гребёнки:
1.
Очи чёрные, очи страстные,
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас, как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час!
2.
Ох, недаром вы глубины темней!
Вижу траур в вас по душе моей,
Вижу пламя в вас я победное:
Сожжено на нём сердце бедное.
3.
Но не грустен я, не печален я,
Утешительна мне судьба моя:
Всё, что лучшего в жизни Бог дал нам,
В жертву отдал я огневым глазам!

Вариант Ф. Шаляпина
1.
Очи чёрные, очи жгучие,
Очи страстные и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я не в добрый час!
2.
Очи чёрные, жгуче пламенны!
И манят они в страны дальние,
Где царит любовь, где царит покой,
Где страданья нет, где вражде запрет!
3.
Не встречал бы вас, не страдал бы так,
Я бы прожил жизнь улыбаючись.
Вы сгубили меня, очи чёрные,
Унесли навек моё счастие.
4.
Очи чёрные, очи жгучие,
Очи страстные и прекрасные.
Вы сгубили меня, очи страстные,
Унесли навек моё счастие…
5.
Очи чёрные, очи жгучие,
Очи страстные и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я не в добрый час!
 

Ещё один куплет, из репертуара Изабеллы Юрьевой:
Счастья нет без вас, все отдать я рад
За один лишь ваш, за волшебный взгляд!
И бледнеет свет солнечных лучей
Пред сиянием дорогих очей.
Кроме того, на ту же мелодию исполняется текст: «Скатерть белая залита вином, / Все гусары спят непробудным сном… и т. п.»


Хрестоматийная запись принадлежит российскому хору Красной Армии, с солистом Иваном Ребровым.

Ирочка, спасибо огромное за эту интереснейшую историю! Позволь я добавлю, что хранится в моих запасниках, когда-то с удовольствием читала и вот теперь и с вами поделюсь.

"Стихи известного романса Очи черные принадлежат тому же автору, русско-украинскому писателю и поэту Евгению Павловичу Гребёнке (1812 г.р.), который двумя годами ранее написал знаменитую «Песню», начинавшуюся словами «Молода еще девица я была», сегодня известную как «Помню я еще молодушкой была».

Но той тайны, которая есть в романсе Очи черные, в ней все-таки нет. Но и в том, и в другом случае произошла метаморфоза: романс и песня узнаются не столько по словам, которые каждый переделывает на свой лад, сколько по музыке, с первых же нот которой всплывают и слова.


Т.Шевченко. Портрет Евгения Гребёнки




Чтобы понять, почему так случилось и что за тайна кроется в одном из самых известных русских романсов, вспомним историю написания стихотворения, потому что уже здесь кроется много таинственного и мистического.

Евгений Гребёнка, уже известный в Петербурге писатель, вхожий в дома Греча, Соллогуба, Плетнёва, Одоевского, Кукольника и многих других знаменитостей, друживший с Тарасом Шевченко, едет на каникулы в свою деревню – хутор Убежище, что в Полтавской губернии, и навещает, как тогда было принято, всех своих соседей. 

.

Евгений Гребёнка, уже известный в Петербурге писатель, вхожий в дома Греча, Соллогуба, Плетнёва, Одоевского, Кукольника и многих других знаменитостей, друживший с Тарасом Шевченко, едет на каникулы в свою деревню – хутор Убежище, что в Полтавской губернии, и навещает, как тогда было принято, всех своих соседей.


В числе прочих вежливых визитов он едет в село Рудка к отцовскому приятелю, отставному подполковнику Андрею Андреевичу Санковскому, воспитывавшему внучку своей жены. У нее умерла мать, отец женился второй раз, родив в новом браке девять детей, а маленькая Марьянка Ростенберг, дочь от первого брака, осталась жить у бабушки.

Резвая и живая  с огромными черными глазами пятнадцатилетняя Машенька  произвела на тридцатилетнего Евгения огромное впечатление. Он был холост: его невеста, сестра приятеля, изменила ему и вышла замуж за какого-то проезжего офицера.

Получив подзатыльник от судьбы, Евгений вскоре успокоился, а приезд к отцовскому приятелю и встреча с девочкой-подростком, то и дело вбегавшим в гостиную и производившим много шума, вовсе его успокоила, оставив в памяти зарубку. Но никаких мыслей о женитьбе у него еще не было.

На другой год, когда поэт вновь приехал в свою родовой поместье, его пригласили на праздник в день Петра и Павла на бал, к помещице Волховской, которая дважды в год в своей усадьбе, по праву называвшейся «малороссийским Версалем», устраивала балы, на которые съезжался весь местный бомонд числом не менее  двухсот.

Именно здесь произошло то, что еще год назад казалось маловероятным. На балу он встретил молодую девушку, в которой едва  узнал ту самую девчушку из Рудка. Он пригласил ее на танец и был поражен ее красотой и изяществом.

На этот раз никакой неопределенности: он влюбился и едет к ее родным просить руки Марьяны, но родственники просят подождать хотя бы годик, т.к. девушка, по их мнению, еще слишком молода и не готова к браку.

Но на самом деле родным не хотелось отдавать Марию бесприданницей, т.к. ее имение (по завещанию) было в залоге, а за год они думали решить проблему.  Евгений согласился, но был так взволнован случившимся, что от переполнявших его чувств написал в одной из гостиниц  Киева, где остановился по дороге в Санкт-Петербург,  знаменитое стихотворение:

Очи чёрные, очи страстные
Очи жгучие и прекрасные
Как люблю я вас, как боюсь я вас
Знать, увидел вас я в недобрый час

Ох, недаром вы глубины темней!
Вижу траур в вас по душе моей,
Вижу пламя в вас я победное:
Сожжено на нём сердце бедное.

Но не грустен я, не печален я,
Утешительна мне судьба моя:
Всё, что лучшего в жизни Бог дал нам,
В жертву отдал я огневым глазам!

Стихотворение стало для поэта  пророческим, хотя тогда самим поэтом вряд ли осознавалось, тем более он не мог знать, что проживет со своей возлюбленной  всего четыре года. Но сегодня в этой коллизии действительно есть нечто и впрямь мистическое, а некоторые называют Марию ведьмой, сглазившей своими черными очами Евгения.

Не правда ли, эта история очень напоминает историю любви Андрея Болконского и Наташи Ростовой, даже фамилии героев аукаются - Ростемберги и Ростовы. Не знаю, случайно ли

Очи чёрные, очи страстные
Очи жгучие и прекрасные
Как люблю я вас, как боюсь я вас
Знать, увидел вас я в недобрый час

Ох, недаром вы глубины темней!
Вижу траур в вас по душе моей,
Вижу пламя в вас я победное:
Сожжено на нём сердце бедное.

Но не грустен я, не печален я,
Утешительна мне судьба моя:
Всё, что лучшего в жизни Бог дал нам,
В жертву отдал я огневым глазам!

Стихотворение стало для поэта  пророческим, хотя тогда самим поэтом вряд ли осознавалось, тем более он не мог знать, что проживет со своей возлюбленной  всего четыре года. Но сегодня в этой коллизии действительно есть нечто и впрямь мистическое, а некоторые называют Марию ведьмой, сглазившей своими черными очами Евгения.

Не правда ли, эта история очень напоминает историю любви Андрея Болконского и Наташи Ростовой, даже фамилии героев аукаются - Ростемберги и Ростовы. Не знаю, случайно ли так вышло или Лев Николаевич сознательно использовал эту историю в своем знаменитом романе, но в любом случае отделаться от сходства историй невозможно и мне мало верится в такие совпадения.

Стихотворение «Очи черные» было напечатано семнадцатого января 1843 года, а тридцатого июня 1844-го молодые обвенчались и уехали в Санкт-Петербург. Проблема с закладной так и осталась проблемой, но приданое за Марией дала  ее тетка, которая, не имея детей, отписала всю свою земельную собственность  племяннице.

Еще через год у молодых родилась дочь Надежда, а Мария, к удивлению многих знакомых Евгения Гребёнки, стала обустраивать квартиру на манер литературных салонов  Одоевского и Соллогуба, на что требовалось очень много денег. Евгений  вынужден был работать буквально на износ.

Здоровье не выдержало и, не дожив полутора месяцев до своего тридцатишестилетия, он скончался. Но история его чудного стихотворения «Очи черные» только начиналась. Положенное на музыку, стихотворение было опубликовано через сорок с лишним лет - в 1884 году - уже как романс. Отсюда начинается вторая глава истории романса.

Глава не менее загадочная и мистическая, чем первая. Музыку к словам написал обрусевший немец с французскими корнями Ф.Герман. В середине девятнадцатого века это был достаточно известный композитор, написавший 70 сочинений, в том числе и военный походный марш, под который французы входили в Москву в 1812 году и где погибли от мужицких вил, снега, голода и холода.

Некоторые утверждают, что этот бравурный и изящный французский марш лежит в основе романса, но такое утверждение, думается, все-таки слишком рискованное. Более вероятным представляется другая история, в которой появляется новое имя - Сергей Гердель. Этот псевдоним взял  Софус Сойфер Гердаль, происходивший из еврейского местечка Бердичев. 

Сергей Гердель значится автором обработки на традиционный еврейский манер того самого марша Ф.Германа, который стал музыкой романса Очи черные. Позднее (1890) Сергей Гердель сделал  такую же аранжировку и обработку  еще одной мелодии - вальса французского композитора еврейского происхождения  Эмиля Вальдтейфеля.

Эту музыку Сергей сделал знаменитым романсом «Милая, ты услышь меня…». Стихи к нему музыкант написал сам. Наконец, он же пишет еще один романс, на ту же тему - взгляда и очей: "Везде и всегда за тобою...». Считают, что эти три романса своего рода трилогия про взгляд, глаза, очи, любовь, страсть и смерть.

Но вернемся к романсу «Очи черные». В обработке Сергея Герделя романс сильно напоминает ритмически-мелодическую  словесная формулу приворота, заговора, ворожбы, магического заклинания, где глаза и взгляд определяют судьбу человека и, как оказалось, не только человека, но и целой армии.

Можно представить, как великая французская армия в сиянии киверов и побед во главе с императором Наполеоном весело вступает на путь, который для нее обернулся смертью. Правда, армия еще этого не знает, как не знает еще своей судьбы автор стихов Очи черные Евгений Гребёнка. 

Романс Очи черные - это романс обреченных: поэт увидел в глазах возлюбленной траур по своей душе, а армия Наполеона вступила в Россию, уже обреченная на гибель. Все три романса словами и музыкой описывают то, что описать сложно – обреченность на смерть. И все три - очень кинематографичны и изобразительны.

Всемирная популярность романса, необъяснимая и необыкновенная, обязана не только Федору Ивановичу Шаляпину, исполнявшему  его за границей почти во всех своих х
концертах.



Ф.И.Шаляпин со своей женой итальянкой Иоле Торнаги, ради которой он добавил в романс четыре новых строфы

Знаменитый бас оставил из трех авторских строф только одну – первую, остальные четыре посвятил своей пассии - итальянке  Торнаги, которая стала его женой.
=

Тина Гай

Ириша, такое интересное и познавательное продолжение. Спасибо тебе за эту историю.

Девчата, спасибо за интересную историю песни...
Очень порадовали - потихонечку выходим из тем доброго утра и о погоде... и это конечно же радует...